Мемуары [Лабиринт] - Вальтер Шелленберг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Гейдрих на минуту задумчиво поглядел перед собой и продолжал: «Мюллер уже с марта проводил ряд совещаний с генерал-квартирмейстером генералом Вагнером и его ближайшим сотрудником, обер-лейтенантом фон Альтенштедтом, относительно принципиальной договоренности о форме директивы, которую надлежит совместно издать, но проявил себя при этом крайне неловким. Он не может подыскать надлежащих формулировок и, кроме того, с типично баварским упрямством цепляется за второстепенные вопросы, касающиеся его престижа, и относится к своим собеседникам чуть ли не как к „свиньям-пруссакам“. Вагнер не без оснований жаловался мне на Мюллера; я уже распорядился отстранить Мюллера от решения этого вопроса и передать все документы, связанные с ним, вам. Вагнер также согласен завтра же встретиться с вами, чтобы продолжить переговоры только с вами — без участия Альтенштедта».
Я прервал Гейдриха и спросил, как он себе представляет систему субординации и снабжения наших подразделений. Он ответил, что, разумеется, вермахт будет оказывать нам на обширных территориях России полную поддержку как в области снабжения горючим и провиантом, так и при использовании автомобильного парка и технических средств связи. Другая проблема состоит в том, чтобы правильно координировать субординационные отношения при сохранении самостоятельности в практической деятельности. Это представляется ему самой трудной задачей. На этом месте переговоры между Вагнером и Мюллером зашли в тупик. Вагнер считает, что в районе боевых действий право командования должно принадлежать только одной инстанции. Здесь он прав, так как нельзя допускать, чтобы на фронте действовали «дикие части». В районе боевых действий тактическое и организационное подчинение неизбежно. Действия наших подразделений должны органически быть составной частью общих операций вермахта, однако в оперативных районах и в тылах сухопутных войск можно будет, несмотря на практически подчиненное положение, пользоваться самостоятельностью в профессиональной области. В заключение Гейдрих добавил: «Какую форму получит эта профессиональная самостоятельность, в значительной мере будет зависеть от вашего умения составлять формулировки». На этом наш разговор закончился.
В тот же день я изучил соответствующие материалы и сделал для себя наброски основных пунктов будущего документа. С этим я на следующий день отправился к Вагнеру. Сначала меня принял обер-лейтенант фон Альтенштедт, с которым я обговорил лишь вопросы общего характера. Мне стало понятно, что его несколько подчеркнутая офицерская манера держаться была для Мюллера бельмом на глазу.
Сам генерал-квартирмейстер был человеком лет пятидесяти пяти, спокойным и деловитым, хотя и не лишенным темперамента. Сначала он задал мне несколько вопросов о моем происхождении, профессии и затем спросил: «Как, собственно говоря, вы попали в аппарат (он имел в виду мою службу)?» Я рассказал ему о целой цепи случайностей, с которыми жизнь сталкивает любого человека. Затем мы перешли к делу. Я изложил ему свою точку зрения, подчеркнув то, что считал основным, исходя из имевшихся в моем распоряжении документов. Я добавил, что в данный момент спор вокруг вопросов престижа означал бы ненужную трату времени. По моему мнению, сказал я, необходимо как можно быстрее найти удовлетворительное для обеих сторон решение вопроса. В ходе беседы, однако, мы вновь запнулись на проблеме профессиональной самостоятельности, праве отдавать самостоятельные приказы и вопросе о тактической подчиненности в различных территориальных районах [28]. Я считал, что районы, управление которыми намечено отдать в руки гражданских властей, ни с какой стороны не будут представлять для нас проблемы, так как там будут существовать такие же субординационные отношения, как в оккупированных областях. Что же касается фронтовых районов, говорил я, нет, видимо, никакого сомнения в том, что здесь решающую роль будет играть точка зрения оперативного военного руководства и полная субординационная подчиненность подвижных подразделений полиции безопасности и СД фронтовым командирам сухопутных войск. В тыловых районах сухопутных войск полная подчиненность не представлялась мне более необходимой и казалась несоответствующей целям использования этих подвижных подразделений, так как планируемые специальные отряды должны были выполнять в профессиональном отношении совершенно иные задачи и их самостоятельность была необходимой потому, что они не должны были действовать в соответствии с тактическими приказами сухопутных войск.
Генерал Вагнер в конце концов в основном согласился с моими предложениями. Затем мы перешли к техническим деталям. Я предложил, придерживаясь намеченной цели, подготовить проект приказа, который я представил бы ему без предварительного обсуждения с Гейдрихом, чтобы он, Вагнер, мог бы внести необходимые, по его мнению, изменения. Генерал-квартирмейстер был полностью удовлетворен таким итогом.
Проекту я предпослал своего рода преамбулу. В ней приводились выдержки из приказа фюрера об «Использовании мобильных подразделений полиции безопасности и СД в составе сухопутных частей вермахта для обеспечения безопасности войсковых тылов». Выступая, таким образом, в роли исполнителя воли фюрера, я использовал эту преамбулу в качестве юридического обоснования всего проекта.
Через два дня я представил генералу результаты своей работы. Он вместе с Альтенштедтом тщательно изучил проект. «Согласен, — сказал он, — все в точности, как мы договорились. Надеюсь, что вашему шефу теперь не к чему будет придраться».
Когда я докладывал об этом Гейдриху, ни один мускул на его лице не дрогнул; на нем не отразилось ни недовольства, ни удовлетворения. Сказав, что он хочет еще раз обдумать этот вопрос наедине, он простился со мной. На следующий день он вызвал меня и заявил: «В общих чертах я согласен с вашим проектом. Но прежде чем я и Вагнер подпишем его, мне бы хотелось уяснить некоторые пункты. Местами ваши формулировки, в особенности касающиеся доставки взрывчатых веществ и возможности использования технических средств связи, слишком туманны и расплывчаты. Пожалуй, лучше всего было бы, если бы вы вместе со мной поехали к Вагнеру на Бендлерштрассе, чтобы на месте внести необходимые поправки».
Вагнер и Гейдрих, хотя и поздоровались друг с другом довольно официально и натянуто, в ходе беседы, первоначально носившей чисто личный характер, все же наладили взаимные контакты. Но по мере того, как они фразу за фразой обсуждали проект приказа, Гейдрих все чаще выдвигал свои возражения. В ответ на его предложение внести какую-то поправку в текст, Вагнер энергично протестовал. Гейдрих, в свою очередь, когда Вагнер предлагал свой вариант формулировки, отвечал отказом. Я, со своей стороны, неукоснительно придерживался первоначального текста и был против любых поправок и изменений. Правда, временами я внутренне соглашался с возражениями собеседников, предлагавших более точные формулировки. И все же я полагал, что стоит пойти на исправление хотя бы одного пункта, конца этому не будет. Наконец, Гейдрих и Вагнер встряхнули свои авторучки и подписали проект, не изменив в нем ни одного слова. На словах договорились о том, чтобы оригинал с грифом «Главнокомандующий сухопутными войсками» был издан для сухопутных войск, причем Гейдрих оставил открытым вопрос, не следует ли снабдить экземпляры этого издания еще и грифом «Рейхсфюрер СС». И Гейдрих, и Вагнер, видимо, были довольны результатом встречи.
К изумлению моему и Вагнера Гейдрих попросил генерала переговорить с ним наедине. В ответ на удивленный взгляд Вагнера Гейдрих сказал: «Речь идет о приказе фюрера». Вагнер кивнул и сказал: «Ах, вот как» [29]. Я однако видел, как изменилось его лицо. Взгляд его стал холодным и серьезным, он непроизвольно выпрямился в тяжелом кожаном кресле. Гейдрих ждал, пока я покину комнату.
Довольно долго я ходил по коридору взад и вперед. Сквозь массивные, сделанные из дуба, двойные двери кабинета Вагнера я несколько раз слышал, проходя мимо, — как голоса внутри поднимались чуть ли не до крика. Через полчаса они вышли — Гейдрих, как всегда, с невозмутимым лицом и размашистыми движениями, Вагнер шел сдержанным шагом, лицо его покраснело. Простились они коротко и по-военному.
В автомобиле, на обратном пути к Вильгельмштрассе, мы на первых порах не обменялись с Гейдрихом ни словом. Наконец он обронил: «Вагнер держался очень умело. Более подходящего человека для такой должности вермахту не найти. Я рад, что вы так быстро закончили с ним переговоры».
Перед тем, как расстаться, он попросил меня срочно передать ему все документы, связанные с переговорами с Вагнером. «Они нужны мне для доклада у Гиммлера. Вы можете считать себя свободным. Дальнейшие детали я обговорю с Мюллером» [30] был отдан Гитлером только в устной форме и передан руководителям специальных групп тоже только устно, с указанием о необходимости соблюдать его в строгой тайне. Я ничего не знал ни об этом приказе Гитлера, ни о содержании последующих донесений специальных частей».].